Относительно протяженности во времени, Тшува делится на две разновидности: тшува внезапная и тшува постепенная.
Внезапная происходит от некоей духовной вспышки, пронзающей душу. В одно мгновение человек осознает все зло и уродство греха — и преображается, и уже чувствует в себе свершившееся обращение к добру. Тшува эта приходит, благодаря проявлению внутренней сокровенной сути, благодаря сильнейшему влиянию высшей души; так что стоит искать ее пути в глубинах сокрытого.
И есть Тшува постепенная. Не сверкала молния в сознании, обращая к добру из бездны зла; однако чувствует он, что должен постоянно улучшать свои пути и образ жизни, свое желание и мировоззрение; и, следуя такой дорогой, мало-помалу овладевает он путями прямоты, исправляет свои качества, улучшает поступки, обучает сам себя совершенствоваться все больше и больше, пока не достигнет высочайшего уровня чистоты и исправления.
Высшая Тшува приходит из проблеска Всеобщего Добра, Божественного блага, пребывающего во всех мирах; из Света, дарующего жизнь мирам.
Душа всего сущего открывается нам в своем величии и святости, насколько сердце способно впитать. Ведь на самом деле, все настолько хорошо и справедливо; а честность и добро, которые в нас, разве не происходят от нашего соответствия Целому?
Возможно ли быть отделенным от целого, несуразной частицей, неприкаянной, как мельчайшая пыль, которая вовсе не имеет ценности?! И из этого осознания, — поистине, великого осознания,-приходит Тшува в жизнь частную и общую.
Предшествует всем остальным видам тшувы Тшува к величию Всевышнего. Несмотря на то, что расширение света* требует понятий более высокого уровня и содержание понятия «величие«, при всей его широте, оказывается тесным для того, чтобы вместить великий разлив светов Тшувы, концентрация смыслов которого ценнее мудрости и величия. И это — основа Тшувы, свет которой откроется в начале эпохи Машиаха, и вберет в себя все более мелкие пути тшувы,- ведь все они в него включены. В этом великом свете, в начале его прорыва, кажется, будто бы он отторгает малый свет. И люди дерзкие восстают и возвышаются, в попытке взять на себя роль Пророков להעמיד חזון — и терпят неудачу. Однако, это поражение происходит не иначе, как из- за малых видов света, которые кажутся отвергнутыми. А великий свет продолжает свои труды, не покладая рук, пока не проявится снова со всеми своими сокровищами, верхними и нижними. » Огради пролом сыном- наглецом; и с ветвей колючих розы соберем».
«Свет» у рав Кука — это понимание, постижение, как в русском и на иврите мы говорим «в свете этого （понимания）..», לאור זאת
ח.
קודמת לכל מיני התשובות, שהן באות אחריה, היא התשובה אל כבוד ד’.
אע»פ שבהתרחב האור המושגים מתעלים, עד שהתוכן של כבוד, עם כל רחבו, צר הוא
מהכיל את השטף הגדול של אורות התשובה, שתמצית נקודם יקר מחכמה ומכבוד, וזהו
יסוד התשובה שאורו יגלה בעקבתא דמשיחא, ויכלול בקרבו את כל ארחות התשובה
הקטנים ממנו שכולם בו כלולים. באורו הגדול בראשית התפרצו נראה הוא כאילו דוחה
את האורה הקטנה, ובני פריצים קמים ומתנשאים להעמיד חזון ונכשלים, אבל הכשלון
לא בא כ»א ע»י האורות הקטנים שנראו כאילו נדחו. והאור הגדול פועל הלאה את
פעולתו, וידו לא יניח עד אשר ישוב להגלות בכל סגולותיו העליונות והתחתונות. «גדור
פרצי בכן פרצי ומחדק לקוט שושן».
Есть тшува, направленная против конкретного греха, или многих грехов.
Человек помещает свой проступок в центр внимания и раскаивается в нем, сожалея, что попался в ловушку греха; и душа его, карабкаясь, поднимается.
Наконец, освобождается он от порабощения грехом, и уже чувствует в себе святую свободу, столь отрадную его изнуренной душе; и продолжает идти по пути исцеления.
И вот, сияющие лучи солнца Милости, высшей Милости, посылают ему свой свет; он идет и наполняется счастьем,блаженством и чувством духовного насыщения, — вместе с тем, что сердце его разбито, душа принижена и удручена. Но даже это чувство, подобающее в его положении, добавляет ему внутреннего духовного наслаждения и подлинной цельности. Идёт он и чувствует, что приближается к Источнику жизни, к Богу живому, от Которого ещё недавно был он так далёк; его жаждущая душа вспоминает с сердечной радостью свою внутреннюю бедность и унижение, и наполняется чувством благодарности и возвышает голос в песне и восхвалении: “Благослови, душа моя, Господа, и не забывай всех благодеяний Его, того, Кто прощает все твои грехи, исцеляет все твои болезни, избавляет от гибели жизнь твою, окружает тебя милосердием и благостью, насыщает благами уста твои; обновляется, подобно орлу, юность твоя. Бог творит справедливость и правосудие для всех угнетённых”.
О! Как угнетена была душа, пока ноша греха, его мрачной грубости и ужасающей тяжести была возложена на неё! Какой униженной и смятенной была она, даже если внешние богатство и почёт выпали на её долю! Какая польза от всей роскоши, если внутреннее содержание, содержание жизни, истощено и сухо? И как счастлива она теперь, когда чувствует, что уже прощён её грех, что близость Бога живёт и светит внутри неё, что облегчена её внутренняя ноша, что долг ее уплачен, и больше не угнетают её внутреннее стеснение и растерзанность; полна она покоя и благочестивого умиротворения: “Вернись, душа моя, к покою твоему, ибо Господь воздал тебе”.
И есть ещё другое переживание тшувы, общее, не раскрытое. Грех, или грехи прошлого не приходят на память, но в целом человек ощущает, что он весьма удручен. Чувствует он, что полон искажения, что свет Бога не светит ему, нет в нём отзывчивости, сердце его запечатано, его качества и свойства его души не следуют дорогой прямой и желанной, способной обеспечить достойную жизнь чистой душе, интеллектуальное развитие его грубо, к чувствам примешано уныние и безнадёжные стремления, пробуждающие в нём отвращение к самому себе. Стыдится он самого себя, знает он, что нет Бога внутри его существа, — и это его наибольшее горе, самый страшный грех! Он возмущён самим собой, не может найти способа выбраться из этой западни, ведь нет у неё конкретного содержания, но все существо его изнемогает, как под пыткой. Из этого состояния душевной горечи приходит тшува, как повязка с лекарством от опытного врача. Чувство тшувы и скрытое знание о ней, готовность её в глубине души, в тайниках естества, во всех “внутренних помещениях” Торы, веры и традиции, — со всей силой приходит и разливается в его душе. Мощная уверенность в исцелении, в общем возвращении к жизни, которое тшува дарует каждому, кто прилепился к ней, проводит над ним дух приязни и утешения. “Как мать утешит человека, так Я утешу вас”. Чувствует он, что каждый день проходит для него в согласии с этой высшей и общей тшувой. Его самоощущение становится более уверенным, более просветлённым, более освещённым светом разума, и более осознанным в соответствии с основами Торы. И вот он идёт и сияет, мрачное выражение ушло с его лица, свет умиротворения пришел и озарил (его); и он наполняется мощью, глаза его наполняются святым огнём. Сердце его купается в источнике утончённого наслаждения, святость и чистота простирают над ним свой покров. Любовь беспредельная наполняет его дух, душа его жаждет Бога, и сама эта жажда насыщает его, как жиром и туком, дух пророчества поигрывает перед ним, как колокольчик, оповещая, что стёрты его прегрешения, известные и неизвестные, что создан он заново новым творением, что весь мир и все миры обновлены вместе с ним, и всё произносит песню, всё полно Божественной радостью. “Велика тшува, что приводит исцеление в мир; и даже если один сделал тшуву, прощают ему и всему миру”.
С разных сторон придет и раскроется Тшува. Одной из них будет страдание от того, что обижен великий дух, заключённый во всём наследии, полученном от наших отцов, мощь и величие которого невозможно измерить.
А дух великий этот, источник его — источник жизни, источник Божественный, высший, раскрытие которого продолжается из поколения в поколение; и когда обращают к нему сердце, в нём обретают всё вожделенное и прекрасное.
Но тьма неверия стала причиной отпадения от этого ”рога помазания” и блуждания в чужих полях, где нет для нас влаги и жизненности вовсе.
Это великое страдание прорвётся с мощью, и будет сопровождать его дух вдумчивости и неспешности, дабы осознать, что (ценное) можно вынести из всех блужданий, которые стали нам преткновением.
Святая свобода, скрытая в глубине души, выйдет из заточения, и с могучей жаждой начнёт каждый бодрствующий дух черпать и пить вдоволь из этого высшего источника жизни. Знание, и чувство, и вкус жизни, взгляд на мир и жажда национального возрождения, исправление душевных недостатков и укрепление телесной мощи, государственное устройство и прелесть товарищества на путях повседневной жизни, терпение (там, где оно подобает), вместе с живой ревностью против всего отвратительного и злого, постыдного и уродливого, и внутреннее самопожертвование ради всего того, что приводит, или приведёт к проявлению высшего общего блага — всё это родится и откроется тогда, как один массив. И чтобы поддержать этот (процесс), должны мы подготовить сердца к (восприятию) истинного, внутреннего света Торы, тайн Торы, из-за влияния которых на прилепившихся к ним без должной подготовки так увеличилось число тех, кто чурается их и пренебрегает ими.
Именно из этого света жизни, влияние которого на неподготовленных приносит миру смертельную опасность, именно из него произрастёт избавление (мира), окончательное избавление, явление света высшего блага, который (пришел) оживить как общество, так и отдельную личность, восстановить “падающий шатёр Давида”, и устранить поношение народа Всевышнего со всей земли.
Уже давно в душе моей идет война, сильное желание побуждает меня говорить о тшуве, и лишь на ней сосредоточены все мои помыслы. Тшува является одной из наиболее важных тем в Торе и в жизни, на ней основаны все надежды личности и общества; она — заповедь Всевышнего, которая, с одной стороны, легче легкого: ведь даже мимолётная мысль о тшуве уже тшува; но, с другой стороны, столь тяжела она, что ещё не была реализована полностью в мире и в жизни.
Вот, я нахожу в себе склонность думать и говорить постоянно лишь о ней. Много написано в Торе, у Пророков и у Мудрецов по её поводу, однако, для нашего поколения она ещё не понятна и требует прояснения （ברור）. Литература, рыщущая по всем углам, где можно найти поэзию и жизнь, совершенно не проникла внутрь этой дивной сокровищницы жизни — сокровищницы тшувы. В самом деле, не начала вовсе интересоваться ею, познавать её свойства и ценность, хотя бы с поэтической стороны её, бесконечно привлекательной; и уж тем более не ударила палец о палец в плане практическом, особенно применительно к новым ситуациям нашей современной жизни.
