ежевикА-BOOKS | Проект Ежевика

– Первая тема – это событие в Орландо, которое в который уже раз разделило нашу эпоху на "до" и "после". Я объясню свою позицию. В нашем обществе есть немало гомофобов, которые говорят: «Надо с геями бороться, надо их уничтожать». И сразу возникает риторический вопрос: «Хотите уничтожить? Хорошо, приступайте. Но как в Орландо или нет?» И тогда человек становится перед некой очень сложной дилеммой. Сказать: «Да, как в Орландо», это значит, он поддерживает человеконенавистнические, фашистские теории, а мы и так видим, что во всем мире происходит террористический исламский фашизм в его самом ярком виде. А если человек говорит: «Нет», значит, он признает право людей быть другими. И в этом смысле, события в Орландо, мне кажется, становятся историческими, потому что гомофобам будет крайне сложно внедрять в общество свою идеологию. Зеев, я предлагаю обсудить события в Орландо с точки зрения политики. Мы сейчас не будем говорить о семье этого террориста Омара Матина. Нам и так понятны его мотивы: уничтожить как можно больше людей. Он написал, что всегда все исламисты мира на самом деле жертвы. И он все это сделал, из-за того, что американцы бомбили его родину Афганистан, т.е. это они агрессоры, а он – белый и пушистый. Поговорим об американском политическом классе. Президент Барак Обама после посещения Орландо заявил, что это доморощенный экстремизм и проявление ненависти, но какой ненависти и к кому, не обозначил. Дональд Трамп, кандидат от республиканцев, потребовал, чтобы Барак Обама признал, что это не абстрактный, а именно исламский экстремизм – или ушел в отставку. Барак Обама, в свою очередь, не остался в долгу, и обрушился на Трампа, но про исламский экстремизм так и не промолвил ни слова. Почему он готов произносить любые слова: «Ненависть, доморощенный экстремизм, гомофобия» и так далее, но фразу "исламский экстремизм" из него и клещами не вытянешь?

2. Террорист Омар Матин – представитель второго поколения эмигрантов не интегрировался в местное общество Соединенных Штатов

Зеев:

– Эта история многослойная. Первый слой: это исламский терроризм и молодой человек раннего среднего возраста, принадлежащий одному из находящихся в зоен исламской культуры этносов и мусульманин по религии, мотивированный сложным букетом причин и поводов взять в руки оружие и устроить бойню в этом клубе. Второй слой: это классический пример второго поколения эмигрантов, которые как полагает немало исследователей, должны, в отличие от их родителей, демонстрировать положительную динамику интеграции в местное общество. Что, например, и имеет место в среде подавляющего большинства детей и внуков наших слушателей. Между первым поколением эмигрантов, в нашем случае репатриантов, и сопоставимых с ними по социально-экономическим показаниям группам местного населения, уроженцев страны, разрыв ощутимый, мы и в Израиле это видим. Это и разница в доходах, примерно двадцать-тридцать процентов, отсутствие накопленного семейного имущества, как материального, так и социального, отсутствие связей и так далее. Но в следующем поколении все это должно сглаживаться, даже при сохранении культурных отличий всякого рода, сегодня нет плавильного котла, и общество не требует полностью отказаться от культурного багажа, так что и второе поколение и даже третье сохраняет определенный культурный багаж сообщества своих родителей.

Но мы имеем целый ряд примеров, в различных странах, когда второе, да и третье поколение отнюдь не интегрировано, они остаются частью иммигрантского гетто, причем разрыв с поколением родителей происходит в противоположную сторону. Поколение эмигрантов старается интегрироваться как можно скорее: выучить язык и перестать быть чужими, так, по крайней мере, было раньше, а сегодня в некоторых случаях не стремится. Второе поколение периодически становится уже интегрированным, не имея проблем с языком, прекрасно общается с принимающим сообществом, понимает, как в нем ориентироваться, но, тем не менее, демонстрирует нам различные модели отчуждения. И мы все это четко видим в целом ряде стран Европы, в той же, например, Франции, что подавляющее большинство активистов экстремистских, исламистских организаций – это уроженцы стран Европы, т.е. второе поколение. Но нам казалось, что в Соединенных Штатах этот феномен намного менее представлен, что там как раз второе и третье поколение эмигрантов вполне влились в местное общество.

Марк:

– Мы с Вами уже говорили об этом года два назад. Европа это одно, а в США несколько иначе, там другие механизмы действуют.

3. Реализуя свои комплексы, Омар Матин берет пистолет и идет истреблять подобных себе представителей по его ориентации

Зеев:

– Да, в Германии нет преступности второго поколения. В США были преступники – представители второго поколения эмигрантов, но такого феномена преступности второго поколения, как во Франции, Италии и Великобритании сейчас, не было. И вот мы видим, что эти тенденции пробивают себе дорогу и в странах, которые существенно более благополучны в этом смысле. Причины, по которым это происходит, многообразны, но противники президента Барака Обамы утверждают, что очень многое зависит от послания, которое идет от самого верха. Если президент страны, как Вы его цитируете, не решается назвать исламиста исламистом, это дает некую легитимацию. Чему? Тому, что это может произойти в любой стране: стресс первого поколения их эмиграции, стресс второго поколения, отсутствие интегрированности, проблемы воспитания, латентный гомосексуализм, который, по некоторым сведениям, был у этого молодого человека. (Который тем самым поставил в неудобное положение Исламское государство, о верности к которому он заявил: в ИГИЛ поспешили объявить его шахидом, борцом и своим посланником, но сконфуженно замолчали, когда выяснилось, что он, возможно, гомосексуалист). И весь этот комплекс сложностей и проблем, имеющихся у данного молодого человека, и подвигли его на это убийство. Да, комплексы возраста, ориентации, проблемы со средой есть у многих, но этот реализуя свои комплексы, берет пистолет и идет истреблять себе подобных. Вместо того, чтобы уехать на месяц ловить рыбу, или ходить по Гималаям, или общаться с умеренными мусульманскими интеллектуалами в поисках истины. Реализация всех его комплексов, связанных с этой группой (и это не единичный случай) нашла выход в определенном контексте, который принят, разработан и даже в каком-то смысле легализованный, легитимный в радикальном исламизме.

4. Свобода приобретения оружия в США – тема, актуальная для демократов и проблематичная для республиканцев

В итоге американское политическое руководство сегодня очень сильно разделилось: Хилари Клинтон только после «наезда» Трампа выдавила из себя: «Мусульманский экстремизм». А Барак Обама так и не смог этого сказать

На всю эту ситуацию нужно смотреть, исходя из сегодняшней предвыборной борьбы в Соединенных Штатах. И с идеей гомофобии не все так просто, ею активно манипулируют как раз представители демократической партии. А когда республиканцы апеллируют темой исламского экстремизма, то, естественно, ответом является: «Ну, а вы на самом деле – гомофобы. Вы поощряете гомофобию, и вот результат, который имеет место».

К этому следует добавить тему, актуальная для демократов и проблематичная для республиканцев, которая и является третьим слоем этой ситуации: свобода приобретения оружия. В данном случае никому уже не важно, что сама история имеет малое отношение к свободе приобретения оружия: убийство произошло в месте, куда вход с оружием запрещен, и тот факт, что экстремист зашел туда с оружием, требует обсуждать вопрос, почему там провалилась охрана и не существует разработанных определенных стандартов и требований. Дискуссия тут же переместилась на привычные рельсы противостояния между сторонниками запрета на свободную продажу оружия (то есть, отмены второй поправки к Конституции США), и их противниками, которых много среди сторонников республиканцев и которых поддерживает существенная часть американского оружейного лобби. В итоге демократы в условиях предвыборной кампании оперируют тематикой гомофобии и говорят о необходимости ограничить продажу вооружения. Республиканцы же поднимают на щит тему исламского экстремизма.

5. Почему президент страны, в которой происходит такой кошмар, не говорит, что на самом деле исламский экстремизм убил этих людей?

Марк

– Да, Барак Обама говорит о гомофобии и об оружии, и это правильно, а также упоминает, что это действует местный экстремизм, не связанный с международными структурами. И все же, почему он не говорит, что на самом деле исламский экстремизм убил этих людей? Почему президент страны, в которой происходит такой кошмар, предпочитает не называть вещи своими именами?

Зеэв

Тут мы вспоминаем сюжеты, которые мы неоднократно обсуждали в этой студии в предыдущие годы, начиная с того момента, когда более семи лет назад Барак Обама первый раз стал Президентом США. Тогда, как мы помним, он переехал в Белый дом, а его команда пришла в Госдеп со своими схемами выстраивания внешнеполитической линии США, которое включало в себя и то, что мы называем новое прочтение американских интересов на Ближнем Востоке. А именно: сокращение стратегического партнерства с традиционными союзниками – умеренными прозападными суннитскими режимами и Израилем, и усиление сотрудничества с теми, которых сейчас принято называть умеренными исламистами. Иными словами, советники Обамы вероятно, не безосновательно пришли к выводу и соответственно ориентировали своего босса в том, что умеренный исламизм, – это долговременный фактор, с которым нужно как-то иметь дело. Речь шла о смене прежнего курса на то, что исламисты – это противник, разговор с которым можно вести только с позиции силы, как это было принято во времена как республиканца Буша-младшего так и его демократического предшественника Клинтона. Я хочу обратить ваше внимание, что мы сейчас говорим только о политическом выражении этих идеологических религиозных течений, о политическом исламе, а не о мусульманах вообще, и не о христианах, и иудеях.

Позиция команды Обамы заключается в том, что нужно разделять умеренных и радикальных исламистов, с радикальными исламистами продолжать бороться с помощью умеренных. Исходя из этого, нужно договориться с "Братьями-мусульманами", легитимизировать их, наладить отношения с Ираном, т.е. и с суннитами, и шиитами. Нужно сделать ставку на Турцию в этом ближневосточном треугольнике, а для этого, как мы помним, было тяжелейшее давление на Иерусалим, чтобы премьер министр Израиля извинился перед Турцией за действия израильских ВМС по срыву поддержанной правительством этой страны антиизраильской провокации с судном "Мави Мармара". Иными словами, команда Обамы стала выстраивать по-новому всю систему региональных интересов и безопасности на Ближнем Востоке, используя этих умеренных исламистов, в том числе и путем их "умтротворения" за счет требований кардинальных уступок палестинским и прочим арабам со стороны Израиля.

Марк:

– Как я понимаю, по мнению Обамы и его администрации, сказать, что в событии в Орландо действовал исламский экстремизм, это значит поставить под угрозу всю конструкцию, которую они нарабатывали.

Зеев:

– Вы сделали совершенно правильный вывод. Несмотря на то, что эта конструкция уже рухнула, в том числе это не раз признавали и в Вашингтоне, но идти с таким багажом на выборы на этом этапе контрпродуктивно. Так что сегодня мы ничего другого не услышим, посмотрим, что будет после выборов.

6. Увеличение или сокращение американской помощи Израилю?

– Зеэв, еще одна тема, о которой неделю назад говорили все, даже канцелярия премьер-министра выступила с заявлением. Итак, «Голос Израиля» передал, что 18 июня министр обороны Авигдор Либерман вылетел в США со своим первым официальным визитом после назначения его на этот пост. Планом визита министра Либермана предусмотрена встреча с министром обороны США Эштоном Картером, однако обозреватели предполагают, что главной целью незапланированной поездки Либермана, станут переговоры об объеме военной помощи Израилю на ближайшие десять лет. Мы знаем, что некоторое время назад прозвучало заявление, гласящее, что американская администрация не хочет увеличивать военную помощь Израилю на приобретение систем противоракетной обороны и на их и разработку. По этому поводу выступил даже лидер оппозиции Ицхак Герцог, сказавший, что это произошло из-за того, что Биби Нетаньяху испортил отношения с Бараком Обамой, ну и все в этом же духе. И в этой связи канцелярия премьер-министра выступила с заявлением о том, что все это не правда, тут много ошибок, и на самом деле помощь будет только увеличиваться. Зеев, мой вопрос: «Это израильско-американская история или это внутри американская история, и что можно ожидать от поездки Авигдора Либермана?»

Зеев:

– Как Вы знаете, Соединенные Штаты на сегодняшний день в мире – по-прежнему, главная великая держава, несмотря на все издержки последних лет, и потому ее внутренняя политика не является только ее частным делом. Исходя из этого, нельзя сказать, что это сугубо внутри американская история. Но в условиях предвыборной кампании это имеет больше отношения к взаимоотношениям, извините за тавтологию, между различными фракциями американского политического класса, и поэтому мы можем сказать, что с одной стороны, это внутренний сюжет, с другой стороны, это американо-израильский сюжет, и с третьей стороны, это, несомненно, внутри-израильский сюжет. Но в комплексе это все несколько сложнее, чем каждая из сторон данного треугольника по отдельности. В тот день, когда в СМИ освятили эту ситуацию, и все стали ее «жевать», то, пожалуй, наиболее содержательно и развернуто прокомментировал ее исполняющий обязанности секретаря Совета безопасности Израиля. Интервьюер задал ему вопрос: «А почему?», а он ответил: «Нет, потому что этого вообще нет и близко», т.е. «Почему?» – вопрос не релевантный, потому что вообще вся эта информация неверна. Короче говоря, к концу этого дня большинство комментаторов пришли к двум выводам. В первом из них речь не идет об отмене американской помощи, а только о некотором сокращении ее увеличения. И второй вывод: эта помощь будет увеличена, но какова будет ее структура, никто не знает. Именно об этом сейчас идут дискуссии, но их ведут профессионалы, а не политики. Понятно, что в США есть демократы и республиканцы, а в Израиле – коалиция и оппозиция, так вот политики пытаются придать этому некоторый политический контекст, обвинить, или наоборот, набрать политические очки.

7. А нужна ли Израилю американская военная помощь?

Марк:

– И Ицхак Герцог очень мощно обвинил премьер-министра.

Зеев:

– Естественно, это его работа, он глава оппозиции, и поэтому должен использовать любой сюжет, особенно если в глазах общественного мнения ситуация не очень понятна, а представителям профессиональных кругов, связанных с правительственными структурами, не удалось – либо, они не имели полномочий вовремя объяснить общественности, что там происходит на самом деле. Итак, первый пункт более-менее прояснен, со вторым пунктом все немного сложнее, но все-таки большинство израильской общественности согласились с такими объяснениями: на самом деле разработки перспективных вооружений финансировались из израильского, а не из американского бюджета. Из американского бюджета финансируется их доводка до практического использования и начало производства. А само производство, кстати сказать, частично находится в Израиле, а частично передается в США. Например, противоракетные системы дальнего радиуса действия – «Хэц», т.е. «Стрела», производятся в Калифорнии, и поэтому становятся американской разработкой, которая поступает на мировой рынок. Исходя из вышесказанного, в данном конкретном случае мы имеем некую упакованную в определенный политический антураж профессиональную дискуссию между нашим министерством обороны и ЦАХАЛом с одной стороны, и министерством обороны США, и завязанных на нем интересов в американском политическом классе с другой стороны. Третий момент, связанный также со всей этой историей, даже не с ней самой, а с дискуссией вокруг нее, заключается и в более широком аспекте. В израильском политическом классе и в профессиональных кругах это стало стимулом для возобновления традиционной полемики: «А нужна ли Израилю американская военная помощь?» В этой прослойке нашего общества существует не так мало людей, которые полагают, что в дискуссии на тему выгодно это или нет, надо исходить из того, что на самом деле американская помощь из ультимативного условия обороноспособности Израиля перестала быть таковым, и в каком-то смысле превращается в определенный груз. Скажем, те обязательства, которые налагают на Израиль в связи с получением этой самой американской помощи, в ряде случаев приносят больше издержек, чем выгоды. Например, нельзя продавать в третьи страны, невозможность использовать собственные разработки, необходимость пользоваться только американскими и так далее. И тут возникла история, связанная с этой частью американской помощи, той четвертью, которая могла бы быть конвертирована в шекели и использована для разработок в самом Израиле. Речь, конечно, не идет о «Железном куполе» или о каких-то перспективных разработках, это отдельная статья взаимоотношений между Соединенными Штатами и Израилем, не имеющая отношение к теме, хотя именно этот сюжет обсуждался после вот этих заявлений, которые Вы цитируете. Здесь все говорят о тех примерно восьмистах миллионах долларов, которые можно было превратить в почти три миллиарда шекелей, чтобы их вложить в военную индустрию и во все связанные с этой сферой деятельности фирмы внутри страны. Принято считать, что от двухсот пятидесяти до трехсот израильских компаний, занимающихся военными разработками, высокими технологиями, и смежные с ними предприятия так или иначе функционируют за счет этой самой части американской помощи. И требование Белого дома, которое мы услышали, противоречащее, кстати сказать, решению Конгресса, нанесет удар по этой части израильской индустрии, в которой заняты многие тысячи людей. И поэтому, во что бы то ни стало, нужно именно подобный расклад сохранить даже за счет отказа от абсолютного увеличения американской помощи.

Марк:

– Понятно, у министра обороны будет, чем заняться.

8. С решением всех проблем в области вооружений политик справится лучше, чем военный

Зеев:

– Давайте не будем забывать, что все-таки значительная часть четверти американской помощи идет на адаптацию к израильским условиям тех вооружений, которые были приобретены в США. Поэтому сторонники постепенного отказа от американской военной помощи говорят, что на каком-то этапе возникнет небольшой или средних размеров кризис, связанный именно с этой сферой израильской индустрии. Затем средства будут изысканы, в том числе и за счет внешних капиталовложений, и продажи разработок израильского военпрома, просто у Израильского ВПК будут развязаны руки. Дискуссия продолжается, и последнее веское слово в ней должны сказать политики, главным из которых в этом сюжете является министр обороны. Именно тот самый министр обороны, Авигдор Либерман, полетевший в США, чтобы, во-первых, урегулировать эти оба аспекта отношений. И, во-вторых, стать во главе или заявить о своей позиции в политике, связанной с военным производством, с приобретением и продажей вооружения на внешних рынках, со стимулированием разработок в той или иной сфере. И как полагают многие комментаторы, с решением таких проблем политик справится лучше, чем военный. Это, действительно, тест для министра обороны.

9. В чем состоит доктрина эпохи Либермана в министерстве обороны?

Марк:

– Еще один момент, связанный с министром обороны. 15 июня был проведен брифинг министерства обороны для журналистов ведущих изданий, на котором чиновник этого министерства по приказу министра обороны сказал, что новое вооруженное столкновение с ХАМАСом неизбежно, но оно станет последним для него. Министерство обороны выдало эту информацию максимально открыто, чтобы она дошла до лидеров ХАМАСа. Зеев, в связи с чем прозвучало такое заявление?

Зеев:

– Это было сделано в связи с очень простой вещью, которая объясняется одной фразой: «Эпоха Либермана в министерстве обороны». Все комментарии на эту тему уже прозвучали из уст журналистов теле-радио каналов, а также во всех газетах и на всех интернет-сайтах. В чем же состоит доктрина эпохи Либермана? Здесь я должен сделать небольшое отступление. Мы все знаем, что прежним подходом было утверждение, что альтернативы ХАМАСу в секторе Газа нет, а если и появится, то будет еще хуже. ХАМАС – конечно, наш враг, который не признает Израиль ни в каких границах, с ним невозможно заключить никакого долговременного соглашения, и даже поддерживать достаточно долго так называемый режим мирного сосуществования. И все же, он – меньшее из зол. Разумеется, до тех пор, пока ХАМАС не переходит красные линии, установленные разными нашими действиями. Включая периодически проводимые антитеррористические операции (последней из которых, как мы помним, была «Несокрушимая скала») и точечные ликвидации глав террористов. А также международное дипломатическое давление, в том числе, и с помощью неформальных каналов некоторых арабских режимов, регулирование поставок товаров гуманитарного назначения, энергии, воды, денежной наличности и прочее.

Так вот, опубликованная первая часть доктрины эпохи Либермана выглядит так: «Эти самые красные линии являются более нерелевантными». Да, действительно, Израиль не заинтересован в следующем витке нестабильности вокруг сектора Газа, но возвращение после очередной антитеррористической операции на круги своя, с точки зрения Израиля, является более не продуктивной политикой. Следовательно, следующий виток противостояния будет последним для ХАМАСа, т.е. режим ХАМАС будет демонтирован, но произойдет это не по инициативе Израиля, как сейчас, а по инициативе самого ХАМАСа, поэтому думайте, ребята. Собственно, это и было сказано, причем, достаточно четко. Второй пункт доктрины Либермана – это возобновление точечных ликвидаций и третий пункт – так называемый региональный мир, т.е. урегулирование с включением Палестинского трека в более широкий контекст, выстраивание отношений с умеренными прозападными суннитскими режимами. Эта идея, которую принял и премьер-министр, потребует забега уже на длинную дистанцию, и о ней мы будем говорить еще не раз.

10. Президент Ривлин заявил, что Израилю нужно как можно скорее стать многокультурной страной

Марк:

– Неделю назад в Герцлии проходила конференция, там было много выступающих, но мы остановимся на Реувене Ривлине, президенте. Он заявил: «Не обязательно петь "Атикву", чтобы быть израильтянином, будущее Израиля в значительной степени зависит от интеграции двух не сионистских секторов – ортодоксов и израильских арабов. Цель новой общности повысить не только внутреннюю и региональную безопасность, армия уже не является фактором, формирующим израильскую общность, понятно, там нет ни арабов, ни ортодоксов в большом количестве. Ее место занял рынок труда и высшие учебные заведения, ставшие вратами к ключевым позициям в обществе и экономике. Разнообразие общества не угрожает стабильности, а создает новые возможности». Зеев, Ваши комментарии?

Зеев:

– Давайте разделим его речь на два сюжета, в первом из которых президент страны сделал следующее заявление: два основных сионистских института, которые были инструментами так называемого "плавильного котла", – школа и армия, более не релевантные. Далеко не все израильтяне согласны с этим подходом, но такая точка зрения существует. А релевантны по мнению президента – рынок труда и высшее образование, т.е. наиболее многокультурные, многоплановые, многосоставные элементы социально-экономического, политического и социокультурного бытия в нашем обществе. Президент Ривлин произнес слова о том, что эпоха этнической интеграции закончилась, и Израилю нужно как можно скорее стать многокультурной страной. Понятно, что Реувен Ривлин – президент абсолютно для всех израильтян, но, судя по опросам общественного мнения, проведенного израильским институтом демократии, «Индексом мира», центром мира Тель-Авивского университета, тель-авивским же INSS – институтом национальной стратегии, для подавляющего большинства израильтян подобная точка зрения является слишком оригинальной, чтобы ее поддерживать.

Марк:

– На самом деле она и для меня является оригинальной и несколько странноватой, хотя я уважаю мнение президента.

11. Израиль должен стать ивритским государством, т.е. все его граждане должны говорить на иврите

Зеев:

– Но это был второй пункт, причем не самый главный. А первый пункт – это ответ на вопрос – что Реувен Ривлин «полевел»? Нет, Реувен Ривлин плоть от плоти ревизиоинисткого движения партии «Ликуд» и всего, что с этим связано, он явно не «полевел». Изложенная им точка зрения была впервые сформулирована еще в двадцатые-тридцатые годы в подмандатной Палестине так называемым движением ханаанистов или ханаанцев, которые вообще считали, что будущий Израиль не обязательно должен стать еврейским государством. А он должен стать ивритским государством, т.е. все его граждане должны говорить на иврите и быть носителями "ивритской" (не исключительно еврейской) культуры. Причем это будет касаться всех: и той части еврейской диаспоры, которые решат вернуться на родину предков, и христиан, и мусульман, т.е. всех, кто захочет принять участие в этом самом проекте строительства нового государства, которое имеет мало отношения к еврейскому движению диаспоры. Такой подход считался правым, сегодня бы его назвали даже ультраправым. Они говорили о единой земле Израиля и ивритском государстве, поэтому Реувен Ривлин не отступил от своих правых убеждений, он просто сформулировал точку зрения, которая несопоставима с подходом классического сионизма, который видит Израиль именно еврейским государством, призванным решать проблему самоопределения еврейского (а не любого другого) народа. На сегодняшний день у нас есть две точки зрения, которые распространены как в правой части израильского спектра, так и в левой. Есть одна фракция, повторюсь, среди нее и правые, и левые, которые полагают, что единство земли важнее единства народа. И имеется другая фракция, среди которой тоже и правые, и левые, и они считают, что единство народа актуальнее, чем единство земли.

Марк:

– Это сформулировал тот же самый Авигдор Либерман.

Зеев:

– И он был уже не первым. Итак, правые говорят, что нужно сохранить максимальное количество земли, может быть, кроме некоторых арабских анклавов, левые при этом заявляют, что надо сохранить максимальное единство народа, уступив при этом любое количество земли. Но это уже другая история.

12. Идея пересмотра статуса городов, принимающих наиболее значительное количество репатриантов

Марк:

– Еще один сюжет, о котором много говорят. В Кнессете состоялось заседание парламентской комиссии по алие и абсорбции, поводом для которой стало ультимативное требование мэра Мирьям Файерберг предоставить Нетании статус города, принимающего алию. Надо отдать должное министру абсорбции Софе Ландвер, которая заявила, что целиком и полностью на стороне Мирьям Файерберг в ее борьбе за получение этого статуса. Зеев, в чем здесь проблема?

Зеев:

– Как я слышал министра абсорбции Софу Ландвер, она говорила, что поддерживает саму по себе идею пересмотра статуса городов, принимающих наиболее значительное количество репатриантов, точнее приняли за последние двадцать-двадцать пять лет.

Марк:

– А не как Рош-Пина, например, да?

Зеев:

– Когда проводилась первая избирательная реформа в Великобритании, выяснилось, что какие-то "гнилые местечки", в которых осталось двенадцать-двадцать жителей, посылали двух депутатов в парламент, а некоторые крупные города не посылали депутатов, то в ходе этой реформы пересмотрели такое районирование. Нечто подобное в плане приема алии предлагают сделать и в Израиле, понятно, министерство абсорбции – "за": чтобы города, которые принимают максимальное количество репатриантов, или уже приняли, где подрастает "новое" второе поколение репатриантов (мы не говорим о поколении пятидесятых-шестидесятых годов), получали соответствующие льготы. Но я не слышал, чтобы кто-то поддерживал методы, которыми глава муниципалитета Нетании пытается их добиться. Сама по себе постановка вопроса, да, конечно, получает поддержку структур, которые вовлечены в процесс интеграции алии, и это не только министерство абсорбции.

13. Шесть израильских вузов попали в «Топ пятьсот», два из них – в «Топ сто»

Марк:

– И еще одна тема: шесть израильских вузов попали в «Топ пятьсот», два из них – Еврейский Университет и Технион в «Топ сто». Зеев, насколько это большое достижение?

Зеев:

– Это колоссальное достижение, и это результат того самого забега на длинную дистанцию, который не происходит в один день. Невозможно вывести свои университеты в «Топ сто», как этого иногда добиваются быстро развивающиеся страны, которые предлагают просто купить, скажем, за нефтедоллары или за что-то еще, что у них есть, ученых, технологии, лаборатории. Это результат создания всего контекста: и политики в области образования, общественного развития и школьного образования, и давайте не будем забывать, что это результат массовой алии последних двадцати пяти лет.

Марк:

– Я посмотрел этот список, там нет ни одной страны, кроме Израиля, в которой проживает меньше десяти миллионов человек. В Аргентине представлен один университет, а ведь это огромная страна.

Зеев:

– Последнее, что я хочу в связи с этим сказать, что это также важный индикатор, того что BDS, т.е. компании бойкота не только израильской индустрии в целом, но и израильской академии, провалилась.

Марк:

– С нами был Зеев Ханин, спасибо Вам, хорошего дня.

Главная >> События в Орландо с точки зрения политики, д-р Зеев Ханин