ежевикА-BOOKS | Проект Ежевика

Казус Амоны

Всю прошедшую неделю израильская пресса говорила о том, что происходит в Амоне – небольшом еврейском поселении в Самарии, жителей которого принудительно эвакуировали в соответствии с решением Верховного Суда Израиля. Который удовлетворил иск, поданный правозащитными организациями от имени палестинских арабов, заявивших, на основании представленных документов времен иорданской оккупации и разной степени достоверности, о своих правах на землю, на которой поселок и был построен 22 года назад. Предложенное правительством решение проблемы, которое было принято поселенцами – перенос поселка на соседний участок – было отвергнуто Высшим Судом Справедливости (БАГАЦ – составом Верховного Суда в его ипостаси высшей конституционно-правовой коллегии) двумя судьями против одного. Основанием стал новый иск правозащитной организации «Еш Дин» от имени быстро найденной ими очередной семьи палестинского араба, ранее никогда не заявлявшей о своих правах собственности на этот участок земли.

Вечером того же дня премьер-министр Биньямин Нетаньяху объявил о формировании специальной рабочей группы, которая должна продвигать проект создания нового поселка для жителей Амоны. В состав вошли представители поселенцев Амоны, глава канцелярии премьер-министра, а также помощник министра обороны по вопросам поселенческого движения. Однако самого выселения еврейских жителей Амону, разрушения их домов и сопутствующих картинок на телеэкранах в Израиле и мире в целом – столкновения поселенцев и особенно прибывших в поселок групп радикально настроенной молодежи с сотрудниками сил безопасности – избежать уже не удалось.

Печально, когда евреи выясняют отношения с евреями по поводу арабов с помощью камней и бутылок с бытовой химией. Но главный вопрос – что стоит за этими событиями, и к каким последствиям они могут привести?

Политизация правозащитных организаций

Говоря о событиях в Амоне и вокруг нее, комментаторы, в принципе, обсуждают три разных сюжета.

Первый сюжет – это то, что связано с деятельностью правозащитных организаций. У немалой части израильтян, чем дальше, тем больше утверждается мнение о том, что многие из тех неправительственных объединений (т.н. амутот), которые действуют под лозунгом "правозащитных организаций", де-факто функционируют как полноценные субъекты политического процесса. То есть, вместо того, чтобы быть собственно институтами гражданского общества, призванными защищать граждан от всемогущества власти, и гражданские права индивида от неоправданных посягательств бюрократии, функционируют в как политические партии, со своей вполне определенной идеологической платформой.

Сама по себе такого рода функция в либерально-демократической стране не может вызывать возражений – за исключение того, что "ребенка нужно назвать по имени" – то есть зарегистрировать такую организацию, которая намерена вести, и ведет политическую деятельность, не у регистратора неправительственных организаций, а у регистратора политических партий. И вместо того, чтобы вводить публику в заблуждения своим правозащитным фасадом, прямо заявить о конечной цели своей деятельности – например, как в данном случае, разделение Западной Палестины/Эрец Исраэль (то есть, территории между Средиземным морем и рекой Иордан) по т. н. Зеленой черте. Не говоря уже о том, что политизация правозащитных организаций оказывает немалое негативное воздействие на сферу, ради которой эти организации формально и существуют – на сферу собственно гражданские и человеческих прав, групповых и индивидуальных, которые оказываются на периферии интересов НПО, в основном занятых не своими делами.

Заметим, что общественная дискуссия по этому поводу во многих случаях намного шире, чем анализ реальной политической роли таких НПО, как «Еш Дин», «Регавим» и других – как левой, так и правой части политического спектра, но все больше обсуждает и иные институты. Такие как судебные инстанции, гражданские организации, аналитические центры, СМИ, агентство по изучению (а де-факто – формированию) общественного мнения и т.п. Которые в отличие от аналогичных структур в других странах, выполняют в Израиле не только или даже не столько сугубо присущие им функций, но, так или иначе, также становятся субъектами собственно политического процесса и политической борьбы. И вместо того, чтобы выступать исключительно, как институты гражданского общества, защищающие те или иные аспекты гражданских прав, используют механихм правозащитной деятельности и судебную площадку для продвижения собственной политико-идеологической повестки дня. Понятно, почему такая модель чаще всего устраивает израильский левый лагерь. Элиты этого лагеря, из-за кризиса продвигаемой ими идеи разрешения упомянутый конфликта по, как полагают многие в Израиле, исчерпавшей себя схеме "два государства для двух народов", быстро теряют доступ к формируемым электоральным путем официальным инструментам власти (Кнессет и правительство). Но все еще широко представлены в упомянутых судебно-юридических, информационно-аналитических и гражданских структурах, оказывающих огромное влияние не только на формирование общественной повестки дня, но и на процесс принятия политических решений.

Несмотря на то, что это – функция совершенно иных институтов, такова данность нынешнего этапа развития политической структуры Израиля. И все же, аргументы, что «такова уж политическая культура израильского общества», вряд ли стоит воспринимать без обсуждения. Очевидно наличие общественного запроса на наведение в этой ситуации порядок, с возвращением партиям, движениям, прессе и правозащитным организациям их оговоренных в законе и приемлемых обществом функций.

Роль судебной системы

Как бы то ни было, тот факт, что израильская судебная система становится еще одной площадкой для разворачивания палестино-израильского конфликта (или конфликта Израиля, или израильских евреев с ПНА и палестинскими арабами), имеет и другой аспект. Если перенос палестино-израильского конфликта – как конфликта между двумя политическими субъектами – правительства Израиля и Палестинской администрации, на судебную площадку сильно раздражает одну часть израильского общества, то в иных его кругах, причем, не только левых, но и правых, подобное развитие событий считается совсем неплохим вариантом.

Сторонники этой второй точки зрения полагают, что если организации, выступающие от имени палестинских арабов или сами структуры ими созданные, например, структуры связанные с палестинской администрацией, обращаются в израильские суды, значит, они признают их юрисдикцию. И этот прецедент обязывает их признавать израильскую юрисдикцию и в иных вопросах (заявления из серии: «тут мы признаем, а тут – нет; здесь играем, а здесь – не играем», в этом случае не могут восприниматься серьезно).

И этого можно делать разные выводы, включая такой: признание израильской юрисдикцию, означает признание Израиля единственным реальным сувереном между рекой Иордан и Средиземным морем, то есть внутри бывших границ Британского мандата на западную Палестину. Что в свою очередь означает, что палестинские арабы являются не самостоятельным квази-государственным субъектом мировой и региональной политики, а участником неурегулированного внутреннего этнического конфликта, каковых в мире множество. И, соответственно, единственным адресом для обсуждения притязаний палестинского истеблишмента является Иерусалим. Что, собственно, израильское руководство и пытается уже полтора десятилетия доказать своим партнерам и противникам.

Подобное понимание, естественно, в Рамалле отвергают, что называется, "с порога", последние 7-8 лет полагаясь на некое международное прикрытие в лице однозначной мобилизованности в пользу ПНА/ООП международных организаций (ООН и других) и правительств отдельных стран. Быстрая потеря наследниками Я. Арафата своей значимости как "передового авангарда" мало кому уже интересной "борьбы с сионизмом" на фоне охватившего регион цунами «арабской весны», гражданской войны в Сирии, кризиса беженцев, роста радикальных суннитских движений и превращение лидера шиитского «джихадизма» – Ирана в потенциальную военно-ядерную державу ни для кого не является секретом. В том числе и команде Абу-Мазена озабоченной продолжением функционирования, слегка замаскированного под «палестинское государство в пути» механизма аккумулирования и перераспределения гигантских средств, поступающих из внешних источников (Израиль, ЕС, США и, в намного меньшей степени, арабские страны).

Способом поддержания необходимой для реализации этой цели своей релевантности в качестве самостоятельного субъекта регионального процесса у лидеров ПНА остается не так много. Один из них – это адаптировать статус своих претензий к Израилю к популярным в ООН и ЕС схемам "моральной силы", ссылаясь на, якобы, "притеснение израильтянами населения оккупированных территорий". И тем самым перетащить фокус своего конфликта с еврейским государством на международно-правовое поле. Однако смена правил игры может привести к появлению новой конфигурации, когда юридический механизм будет работать уже, например, не против еврейского поселенческого движения, а против палестинских лидеров, а также покровителей, соучастников и доноров их антиизраильских демаршей. Причем, как на международных площадках, так и в контексте двусторонних отношений.

Амона и варианты поселенческой политики за Зеленой чертой

Вторым пунктом общественной дискуссии, связанной с казусом Амоны – это политика в отношении еврейского поселенческого проекта в Иудее, Самарии и Иорданской долине (в международной терминологии – Западный берег р. Иордан) в целом.

В подходах нынешнего израильского руководства к данному вопросу имеются две во многом конфликтующие (но и где-то дополняющие друг друга) школы, которые, в определённом смысле, представляют два члена военно-политического кабинета правительства - министр обороны Авигдор Либерман и министр просвещения Нафтали Беннет. (Притом, что оба политика, комментируя казус Амоны, почти синхронно заявили, что «Проигран бой, но не проиграна война»).

Беннет и иные сторонник первого подхода полагают, что основное внимание следует уделить всем еврейским поселениям, вне связи со степенью их изолированности или с перспективами сохранения за Израилем, при том или ином варианте развития событий, территории, на которой они находятся. Соответственно, подобных Амоне ситуациях, правительству следует "искать решение проблемы на месте". То есть, вести судебные тяжбы, подвергать сомнению корректность подхода израильских судебных инстанций трактовать любые, даже самые сомнительные документы и свидетельства в пользу арабских истцов, "вспомнивших" о правах на тот или иной участок. В более общем плане – искать лазейки в юридических прецедентах и находить креативные решения для каждого конкретного случая, с целью сохранения «статус-кво». Если это невозможно – проверять статус альтернативных участков в непосредственной близости от спорных земель, и размещать там во временных строениях обитателей домов, построенных на спорных участках, а потом рядом построить постоянный квартал. То есть, реализовывать схемы, подобно той, которую израильское правительство и пыталось осуществить все эти месяцы, до того момента, когда стало очевидно, что БАГАЦ более не намерен откладывать свое решение по разрушению зданий, которые построены на территории, признанной частной арабской землей.

Постоянным решением, с такой точки зрения, должен представленный партией Беннета "Еврейский дом" и утвержденный Кнессетом 6 февраля 2017 года т.н. "Закон упорядочения [земельной собственности]" (Хок Ха-хасдара). Как раз и касающийся случаев появления документально обоснованных претензий тех или иных частных лиц в отношении участков земли за Зеленой чертой, на которых оговоренный в законе срок уже находятся сооружения, возведенные, как представлялось в момент строительства, на земле, находящейся в распоряжении государства. В этой ситуации приоритетным вариантом решения проблемы, данный закон полагает выплату весьма щедрой компенсации в пользу объявившихся владельцев в размере 120% от рыночной стоимости земли и возведенной на ней инфраструктуры, или предоставление альтернативных участков аналогичной ценности.

Очевидно, что для самих палестинских арабов предлагаемый им вариант мог бы быть "предложением, от которого нельзя отказаться". Поскольку ни у кого (включая самих арабов) не сомнений в том, что данная земля приобретает ценность только в тот момент ее освоения евреями, и вновь получит нулевую или даже отрицательную, в коммерческом смысле, стоимость, как только еврейские постройки будут разрушены, а системы инфраструктуры демонтированы. Проблема лишь в том, что закон, принятый Палестинской администрацией, предусматривает смертную казнь для тех арабов, которые готовы продать (или, что то же самое, добровольно отказаться за компенсацию) землю евреям – что на территориях, контролируемых Рамаллой, регулярно и происходит. В свою очередь, "закон об упорядочении" представленный Нафтали Беннетом и министром юстиции от его партии Айелет Шакед, в случае его окончательного принятия, во многом решает и эту дилемму.

Понятно, что упомянутых правозащитных, или псевдо-правозащитных НПО (равно как и их партнеров в ПНА и зарубежных, чаще всего, доноров), озабоченных не столько справедливым устройством на этих землях арабов, сколько изгнанием оттуда евреев, подобный вариант решительно не устраивает. И вызывает определённые сомнения в конституционности такого подхода даже у сторонников поселенческого движения. Но, на первый взгляд, вполне решает проблему от одной до двух тысяч строений в еврейских поселениях Иудеи и Самарии, находящихся под угрозой, аналогичной домам поселка Амона.

Сторонники второго подхода – назовем его, "школы Либермана" (подход которого во многом разделяет и Премьер-министр), со своей стороны, сомневаются, что подобные шаги являются оптимальными для еврейского поселенчества в Иудее и самарии в частности, и долгосрочных интересов Израиля в целом. (Хотя фракция возглавляемой Либерманом партии «Наш дом – Израиль» в Кнессете из соображений коалиционной дисциплины, все же проголосовала за закон Беннета-Шакед).  При этом, Либерман – как и Нетаньяху, министр регионального развития Цахи Анегби и иные члены военно-политического руководства страны – вполне разделяют, как минимум, две составляющие логического комплекса, на котором базируется Хок Ха-хасдара. Это идеологическое понимание ситуации, исходящее из закрепленного в серии международных юридических документов, от декларации Бальфура и британского мандата до «соглашений Осло», права евреев жить и слиться в любой части Эрец-Исраэль, вне связи с дискуссией о том, под чьим суверенитетом должна находиться та или иная территория. А также ее оперативно-юридический ее аспект – необходимость руководствоваться и за "зеленой чертой" принятой в Израиле нормой, согласно которой территория, на которую более двадцати лет никто не предъявлял прав частного владения, и тем более ее не обрабатывал или не возводил там сооружений, относится к категории «брошенных» и переходит в распоряжение государства. То есть, в четком соответствии с принципом, на соблюдении которого, кстати сказать, настаивают и выступающие от имени реальных или надуманных арабских владельцев земли правозащитные НГО – "закон един для всех".

Расхождения "доктрины Либермана-Нетаньяху" с планом Беннета-Шакед касаются трех других пунктов.

Во-первых, это сомнение в том, что законодательные действия, типа "Закона упорядочения", в том виде, как они разработаны, будут в состоянии выдержать "экзамен на конституционность" в соответствующих институтах судебной системы страны, позиция которых в данных вопросах такова, какова она есть. Подобное сомнение подкрепляется и позицией юридического советника правительства (отнюдь не левого радикала по своим взглядам), который уже заявил о том, что буде практически не в состоянии что-либо противопоставить Высшему суду справедливости (БАГАЦ), если этот орган решит отменить  Хок Ха-хасдара. (Что, по мнению многих, скорее всего и произойдет). И если такова реальность – то следует искать принципиально иной путь решения вопросов, ибо бесконечно воевать с судебной системой будет не слишком продуктивным для дела поселенцев и израильского присутствия за зеленой чертой.

Во-вторых, слабостью дипломатического обеспечения стратегии, частью которой является Хок Ха-хасдара – несмотря на имеющиеся в мировой практике прецеденты, на которые, собственно, вполне логично ссылаются сторонники этого закона.  Одним из таких прецедентов является статус земельных участков и единиц жилья, которые принадлежали грекам, бежавшим или изгнанным из той части Кипра, которая впоследствии стала территорий самопровозглашенной Турецкой республики Северного Кипра. Несмотря на то, что данное государство не было признано никем, кроме Турции, международные инстанции, в том числе и Гаагский суд, заявили, что коль скоро в оставленных греками домах и уже более 40 лет живут турками-киприоты, речь может идти только о компенсации. Казалось бы, придумать лучшего прецедента для Израиля не придумать – тем более, что в случае израильтян речь идет не о занятых ими арабских постройках, а о пустых участках земли, на которые появились арабские претенденты только после (точнее, вследствие) того, как они были освоены евреями.

Однако, в ситуации "двойных стандартов", которыми в отношении еврейского государства руководствуются международные инстанции, рассчитывать на то, что даже самые обоснованные аргументы израильской стороны будут предпочтены самым хлипким, по аргументации, заявкам арабов, с точки зрения тех, кто разделяет подход школы Либермана-Нетаньяху, было бы наивно. Причем, позиция международных институтов в немалой степени влияет и на поведение в израильской судебной системы. Классическим примерном этому является решение члена Верховного суда Израиля Йорам Данцигера, который отменил решение окружного суда о выселении арабских жителей восточно-иерусалимского квартала Бейт-Ханина из занятых ими еврейских домов и домов, построенных на принадлежащих евреям землях.  В качестве обоснования своего решения судья указал, что "снос домов является действием с необратимыми последствиями, которое нанесет истцам огромный ущерб". Это не помешало тому же судье, в состав судебной коллегии днем позже в "зеркальной ситуации" принять решение о ликвидации Амоны.

Если ситуация такова, как она есть, то приоритет по логике сторонников "школы Либермана-Нетаньяху", должен быть отдан координации действий Израиля с его ближайшими союзниками, которые, в свою очередь, смогут поддержать позицию Иерусалима в международных организациях. Приоритет в этом смысле, как неоднократно заявлял тот же Либермана, должен быть отдан поиску понимания и поддержки у новой администрации США, и шанс на это весьма велик. Так, реакция Белого Дома на  выданное министром обороны Израиля (в чьем ведении  находится административное управление территориями зоны "С"), разрешение на строительство  более 3000 единиц жилья в еврейских поселках Иудеи и Самарии, была одобрительно-уклончивой. (Причем, некоторые комментаторы в реакции Вашингтона увидели намек на то, что новая администрация готова вообще считать эту тему внутренним делом израильтян). Параллельно Вашингтон предупредил власти ПНА о том, что подача иска против Израиля в Международный трибунал в Гааге, чревата жесткими санкциями со стороны американской администрации.

Что касается иных стратегических союзников Израиля, например Великобритании, то попытка Нетаньяху склонить премьер-министра этой страны в сторону такого же понимания процесса в ходе своего визита в Лондон 5-6 февраля, успеха пока не имела. Притом, что Тереза Мэй заявляет, что проблема палестино-израильских отношений «не сводится к вопросу поселений» и что «народ Израиля заслуживает того, чтобы быть защищенным от угрозы терроризма», модель "два государства для двух народов" остается, с ее точки зрения, лучшим способом разрешения конфликта. В силу чего поселенческую активность она по-прежнему полагает "контрпродуктивной для возобновления мирного процесса" – как бы ни были убедительны аргументы израильской стороны.    

Так или иначе, юридическое и дипломатическое обеспечение поселенческого движения сторонники "школы Нетаньяху-Либермана" считают составными элементами существенно более общей стратегии поселенческого проекта в Иудее, Самарии и Иорданской долине. И в этом содержится третий пункт их расхождений со школой Беннета и Шакед, де-факто нацеленной на точечное решение накопившихся проблем. В отличие от них, Либерман предлагает разработать комплексную схему развития еврейских населенных пунктов за зеленой чертой. Включая такие параметры, как проверку юридического статуса тех или иных участков земли; создание законодательного комплекса, имеющего обеспеченную конституционную базу и стопроцентную юридическую защиту от возможных негативных интерпретаций израильской судебной системы и международных организаций. И, как было сказано, снабженного эффективными инструментами мобилизации понимания и поддержки со стороны союзников Израиля на международной арене. И самое главное – схемы, адаптированной к находящейся в процессе разработки про-активной политике израильского руководства в отношении территорий за "зеленой чертой". То есть, политике, которая должна прийти на смену почти уже исчерпавшей себя стратегии "статус-кво" и тактического реагирования на периодические кризисы.

География выданных премьер-министром и министром обороны разрешений на строительство упомянутых  3000, а двумя днями позже – еще двух с половиной тысяч единиц жилья в Иудее, Самарии и кварталах Иерусалима, позволяет оценить контуры стратегии, предлагаемой Либерманом. (И де-факто, в ряде ключевых пунктов поддержанной Нетаньяху и наиболее близкими к нему министрами от Ликуда - Цахи Ханегби, Исраэлем Кацем и Зеэвом Элькиным).

Насколько можно судить, речь идет и значительном выходе за рамки минималистской идеи укрепления еврейских поселенческих блоков на 4-5 процентах территории Западного берега в трех точках узкой полосы, непосредственно примыкающей  к Зеленой черте. А именно, в районе Ариэля (де-факто, дальний пригород Тель-Авива), а также комплекса  поселений района южного Гуш-Эциона и города Маале-Адумим, являющихся, по сути, частями иерусалимской городской агломерации. (В принципе, с сохранением, при любом варианте развития событий, этих поселений за Израилем согласно и большинство умеренных левых, лидеры которых, впрочем, считают возможным это сделать лишь в обмен на эквивалентные участки суверенной территории Израиля, и не иначе, как по договоренности с ПНА, а до тех пор – замораживания там еврейского строительства).

План Либермана, судя по всему, предполагает укрепление поселений городского типа и связанных с ними населенных пунктов на территории  между Зеленой чертой и вершинами горных цепей Иудеи и Самарии, то есть, во многих местах существенно восточнее нынешнего "забора безопасности", возведение которого было начато полтора десятилетия назад тогдашним премьер-министром Ариэлем Шароном.  А также контроль над безопасностью коммуникаций между центром страны и Иорданской долиной – практически лишенной арабского населения полосой вдоль границы с Иорданией и западного берега Мертвого моря. Если это так, то помимо ее идеологической, национальной и гуманитарной составляющей, а также обеспечения, в рамках доктрины министерства обороны, физического присутствия на территориях как ультимативного условия подавления действующих там баз арабского террора, подобная схема решает еще одну задачу. Она обеспечивает инфраструктуру для поддержания конфигурации т.н. "защищаемых границ Израиля" – чем, по большинству мнений, "зеленая черта", даже прикрытая в ряде мест "забором безопасности", не является.

Что в итоге, или "Гуш Катиф, ани нишба"-2

В свете сказанного можно сделать вывод, что сходясь в мировоззренческих посылах, доктрины Беннета и Либермана расходятся в ряде стратегических и оперативно-тактических  параметров. Разумеется, и у того, и у другого есть своя логика, верность которой может проверить только практика. И все же, возвращаясь к "казусу Амоны", реализация как той, так и другой программы, чем бы она ни завершилась, радикально отличается от событий лета 2005 года, с которыми нередко сравнивают эвакуацию этого поселка. То есть, проведенного, в рамках инициированной  Ариэлем Шароном политики "одностороннего отделения от палестинских арабов" ликвидации еврейских поселений сектора Газы и Северной Самарии и вывод прикрывающих их баз ЦАХАЛа. Процессы, не единственным, но немаловажным фактором, которых был "феноменом Амоны", включая легализацию и/или строительство многих тысяч единиц жилья напротив, предполагают не уход, а оптимизацию присутствия Израиля в районах Иудеи и Самарии, стратегически важных для идентичности и задач безопасности еврейского государства.